Возможно, Душа слишком резко вошла в физическое тело, а возможно, всё было предопределено  быть, тем не менее, началось освоение его ею. За лето третьего года жизни наша детка стала переступать через порог, залазить на диван, стул и пр., таким образом преодолевать препятствия, чего не могла раньше, просто сворачивала в сторону.

Общались мы с ней в основном невербально. Нет, конечно, мы-то с ней разговаривали,  но понимали друг друга и без слов.  Слыша вокруг себя различные звуки, она тоже решила попробовать свой голос, но, не умея говорить, стала повизгивать, а иногда и очень громко визжать. Ближе к 4 году я стала «не понимать» её и просила объяснить словами, что она хочет. Понемногу  стали появляться у нашей молчуньи-визгуньи  хоть какие-то базовые слова.

В возрасте 4 года  у любимой нашей дитяти были:  гиперактивность, задержка психо- речевого развития, слуховая и световая гиперчувствительность, трудности с засыпанием по вечерам, отсутствие дневного сна. Такое чувство, что она всё время куда-то торопилась. Если куда-то бежала, то её надо было ловить, а то потеряется, т. е. неустанный контроль над ней. Отделы мозга все работали «отдельно», каждый сам по себе. Стояла сверхзадача объединения его в одно целое!

Я много ей читала: одна и та же сказка по многу раз, одни и те же стихи, одни и те же песенки, пока они не выучивались наизусть. Занимались с  педагогом по эвритмии (наши сыновья учились в Вальдорфской школе); развивали мелкую моторику. Пытались поправить гиперактивность у гомеопата, правда, безуспешно.  Мы  поменяли городскую квартиру на загородный дом, чтобы  дети были ближе к земле. Иногда после наших вылазок в город, после нахождения в большом скоплении людей, наша девочка лежала с высокой температурой, которая проходила без последствий. Или иногда просыпалась по утрам совершенно без сил, бледная с голубыми губами, холодными руками и ногами, оставаясь такой до тех пор, пока я всеми силами и доступными мне средствами не «вдыхала» в неё жизнь.  Так мы перерабатывали  негатив окружающего мира.

 Осенью 2004  наступил 3-хмесячный период интенсивного освоения ею речи. В 5 лет наша доченька уже говорила так,  что не остановить. Я твёрдо решила, что  детка моя пойдёт в школу в 7 лет, как все дети.

Интуитивно я видела своего ребёнка здоровым, просто не совсем адаптированным к нашей жизни, шла своим путём, но  меня уговорили обратиться  в ПНД. Начались психотерапевты, эпилептологи, психологи, деффектологи, логопеды, комиссии, перекомиссии, получили инвалидность. Мы даже попробовали одно противосудорожное лекарство под давлением эпилептолога (врач просто перестраховывался).  Я честно давала эти таблетки своей девочке (проблемы-то ещё были), правда, в очень уменьшенной дозе, очень короткий для такого лекарства срок, месяца 4, включая постепенный  отказ от них.  И  то  у ребёнка «полетели» 2 зуба, т.к. она эти таблетки жевала. Ничего позитивного для развития эта «инвалидность» не принесла нашему ребёнку.

В 6 и 7 лет мы прошли с ней два курса занятий по интенсивному развитию в НИИ психологии, развивая дальше речь, осваивая новые понятия, учась чтению и счёту.  От таких индивидуальных занятий с прекрасными внимательными и доброжелательными педагогами несомненно были успехи. Девочка наша научилась читать, считать до 100, отвечать на вопросы по картинкам, знала наизусть много стишков. Выглядела она жизнерадостной, весёлой, общительной – этаким солнечным лучиком, излучающим свет и радость. Это было благое время для нас, когда ничего не препятствовало её развитию и нашим с ней сердечным отношениям!

Пока можно подвести итог нашего непростого семилетия, очень сильно отличающегося от стандартного по сути.