Если бы кто-нибудь тысячу лет вопрошал жизнь: зачем ты живешь? — и она бы ему вообще отвечала, она не сказала бы ничего иного, как: я живу затем, чтобы жить.
И это оттого, что жизнь живет своей собственной глубиной, бьет из себя самой.
Поэтому она живет без всякого «почему».
И если бы кто-нибудь спросил правдивого человека, такого, который действует из своей собственной глубины:
зачем ты делаешь свое дело?
Если бы он верно отвечал, он не сказал бы ничего иного, кроме того, что: